Мифы о священниках.

— Честно говоря, я такое мнение последний раз слышал в советское время, когда в школе учился. Нас учили, что в церковь ходят только темные старушки, а все священники — дармоеды. С тех пор как 14 лет назад сам стал священником, такого не слышал. Наоборот, люди часто отмечают тяжесть священнического служения и говорят, что сами ни за какие деньги на него не согласятся. Я предлагал некоторым благочестивым прихожанам подумать о священстве (одному тяжело все-таки), но они отвечали: нам бы свои кресты донести, а священнические точно не поднять. Действительно, тяжелое служение. Службы у нас совершаются реже, чем в большом городском храме, но все равно 110-115 дней в году я служу литургию (специально считал как-то). И служу один, без диакона. Кроме того, регулярно хожу на требы, а это миссионерская работа. На крещении, венчании, освящении квартиры, дома, погребении обязательно говорю проповедь. А к этому же подготовиться надо. Ежедневно читаю Писание, святых отцов. Чтобы нести людям Слово Божие, священник должен сам жить по этому Слову, в том числе и повышать свое религиозное образование. Можно на примере посмотреть, как выглядит «короткий» рабочий день священника: накануне воскресных и праздничных дней я служу всенощную, начинается она в 17.30, идет примерно два с половиной часа. После всенощной — исповедь, исповедовать в обычные воскресные дни приходится 20-30 человек, а перед великими праздниками — до 100. Это около двух часов занимает. Вечером еще надо подготовиться к завтрашней проповеди, Евангелие почитать, Псалтырь, свое молитвенное правило. На это уходит примерно полтора часа. Утром часы начинаются без двадцати восемь, в начале девятого — литургия. После литургии около получаса служу молебен, а если водосвятный — минут 50. Если в этот день празднуется память особо чтимых на Руси святых или Богородичных икон, на молебне читаю акафист, и тогда молебен длится около часа. Закончив молебен, служу литию. Это минут 10. Дальше — требы. Часто приходится ездить в соседние деревни на отпевание. Обычно километров 20-25 в один конец, но есть деревни и в 40 километрах от нашего села. Отпеваю обычно на дому около часа. Кроме служб и треб у многих священников есть свое социальное или общественное служение. Три раза в неделю я занимаюсь с ребятами дзюдо, после двухчасовой тренировки провожу беседы. Также регулярно беседую с людьми, которые хотят крестить своих детей, — и с родителями, и с крестными. У меня три требования: чтобы они хотя бы что-то узнали о православной вере и были готовы раз в месяц причащать своих детей и хотя бы четыре раза в год причащаться сами. Такие беседы иногда затягиваются на несколько часов. Кроме того, я каждую неделю посещаю колонию-поселение, служу молебны, панихиду, иногда и литургию. Начал добровольно, но потом получил благословение архиепископа Курского Германа — любое церковное дело надо закреплять благословением священноначалия. Так что теперь, кроме служб и треб, это тоже часть моей работы. Проводим открытые уроки в школах, не только нашей, но и соседних сел. Один открытый урок можно провести почти всюду, но именно от того, как мы его проведем, зависит, пригласят нас туда еще раз или навсегда закроют двери. Также в школах проходят показательные выступления моих ребят-дзюдоистов. Поэтому я не назвал бы свой рабочий день «коротким», а вот ненормированным — назвал бы. У каждого свой путь, но мне трудно представить, чтобы человек, не приученный трудиться, мог стать хорошим священником. Как правило, таких ребят еще из семинарии исключали. Так что я очень удивлен, что до сих пор жив миф о священниках-бездельниках.

Для большинства людей священник — человек не от мира сего. Их так и называют многие — «святой отец». Некоторые очень удивляются, когда узнают, что священник поехал в отпуск, строит дачу, любит пиво. Действительно ли священники святее обычных людей? Отвечает протоиерей Борис ЛЕВШЕНКО, клирик храма святителя Николая в Кузнецах, заведующий кафедрой догматического богословия ПСТГУ:

— Слово «святой» имеет несколько значений. Первое — выделенность для особого религиозного употребления или служения: просфора, святая вода, святое дело. Второе значение — борьба с грехом и победа над ним, верность в своих действиях нравственному закону, ненависть ко злу и любовь только к добру. Человеческую святость мы понимаем как близость к Богу. К такой святости призван каждый человек, а не только священник, но реально немногие достигают ее при жизни. И даже когда очевидно, что достигают, как это было очевидно при встречах с отцом Иоанном (Крестьянкиным), отцом Кириллом (Павловым), мы не называем их святыми. Церковь признает людей святыми уже после смерти, иногда вскоре, а иногда и через много веков. Тем не менее в традиционном католическом обращении «святой отец» есть доля правды (хотя я не люблю, когда ко мне так обращаются). Правда в том, что священник, действительно, выделен из людей, как выделена из хлеба просфора, из которой вынимаются частички на проскомидии. Мы потребляем просфору после литургии или дома натощак, с молитвой и запиваем святой водой. Эта просфора остается хлебом, сохраняет все его физические свойства, но мы все равно называем ее святой. Так и священник выделен из людей, потому что через него другим людям подается Божия благодать. Бог заботится о спасении каждого человека и через кого-то из людей посылает вразумления, наставления и помощь всему человечеству. Но для того, кого Он избирает, такое избрание может оказаться и неудобным. Например, пророк Иезекииль больше года лежал на одном боку, нося беззаконие дома Израилева. (« Ты же ложись на левый бок твой и положи на него беззаконие дома Израилева: по числу дней, в которые будешь лежать на нем, ты будешь нести беззаконие их». Иез. 4,1). Что ж тут удобного? А пророк Иона, чтобы не выполнять Божьего поручения о спасении Ниневии, бросился в противоположную сторону и чуть не утонул. Так и священство дается для спасения человечества, но сам священник остается человеком, и для него как человека священство может стать слишком высокой ответственностью, погубить его. Потому что написано у пророка Иеремии: «Проклят, кто дело Господне делает небрежно» (Иер. 48, 10). Но это вопрос личного спасения конкретного человека, а благодать Божия подается людям через каждого священника. Конечно, именно поэтому он должен жить и вести себя так, чтобы на него люди равнялись: молиться лучше, отдавать всего себя людям. В частности, когда ему совсем неудобно, а его зовут на требу, он должен ехать. И многое другое должен — у него есть долг любви. Но он, повторяю, и в сане остается человеком. Но всегда ли люди делают то, что должны? Идеал на земле недостижим. Поэтому не надо думать, что каждый священник святой. Полезно ли так думать, я не знаю (об этом знает только Бог), но по законам духовной жизни правильно думать так: все спасутся, а я нет. Это общее правило для всех людей. И выделять сословие (даже священническое) как святое негоже — этим ты как бы снимаешь ответственность с себя: мы, мол, грешники, а эти должны быть святыми. Не «эти», а все должны быть святыми — к этому нас призывает Бог. По поводу дач, отпусков и житейских привычек: я не монах, поэтому о монахах говорить не буду. Они связаны строгими обетами, в том числе и отказом от всякой собственности. Но женатый священник, как и любой мужчина, должен заботиться о своей семье. Любовь к другим людям за счет родных — это уже не любовь. И в даче выражается любовь священника к своей семье — его дети, независимо от того, есть деньги на путевку или нет, в каникулы имеют возможность жить на свежем воздухе. Как и сам священник — а ему это тоже необходимо для поправки здоровья. Например, известный московский священник — святой праведный Алексий Мечев уезжал на целое лето на дачу и возвращался в Москву только осенью. Мы и в отпуск уходим именно с такой формулировкой — для поправки здоровья. Но отпуск не освобождает священника от молитвы — он и там молится, а часто и служит в местных храмах.

«Слышал, что священнику неприлично ходить на пляж, купаться, играть в футбол с прихожанами. Действительно ли это воспрещено канонами?» Отвечает протоиерей Федор БОРОДИН, настоятель храма св. бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке (Москва):

— Купаться в море никому не запрещено, если вы, конечно, не монах или не паломник на Афоне. Священнослужителю часто приходится бывать на пляже, если он отдыхает на курорте с семьей — ведь не одной же матушке следить сразу за несколькими детьми! Но проблема в следующем: в каноническом праве Православной Церкви есть положение, согласно которому священнику нельзя ходить в общественные бани. Этот канон был сформулирован еще в Древней Церкви, когда бани — греческие термы — были местом, где люди не только мылись, но и общались, читали книги и могли провести целый день — термы напоминали скорее гигиеническо-развлекательный комплекс, как сказали бы сейчас. Люди в термах не обнажались до полной наготы, а ходили в простынях, но там одновременно могли быть и мужчины, и женщины, поэтому священнослужителю было запрещено посещать термы. Современный пляж — не римская баня, но едва ли те фрагменты одежд, которые сейчас носят на пляже, целомудреннее римских простыней. В Священном Писании есть такие слова: «…Не открывай наготы отца твоего» (Лев. 18, 7). Поэтому, если речь идет о священнике, духовном отце, мне кажется, можно ориентироваться на это правило. Запрета на купание для священника нет, но делать это лучше, когда тебя никто из твоей паствы не видит. Я помню, как в детстве увидел знакомого мне только по богослужению батюшку в «гражданской» одежде — в простых брюках и рубашке с закатанными рукавами, когда тот трудился в мастерской. У меня, тогда слабого, только воцерковляющегося человека, был просто шок. Поэтому мне кажется — это мое личное мнение, — священнослужитель должен ориентироваться даже не на то, что ему позволено, а на то, что полезно пастве. Если священник едет, например, в паломничество со своей паствой, думаю, ему не следует при всех купаться в речке или загорать. Кого-то это может смутить и даже стать препятствием для исповеди. Здесь проявляется то, что называется иерархией отношений, правильно выстроенными отношениями, исключающими панибратство между духовным отцом и духовным сыном. Должна быть какая-то черта, граница, за которую нельзя заходить. И эта дистанция помогает не просто в отношениях с батюшкой, но и через него как пастыря — в отношениях с Богом: известно много случаев, когда возникали трудности, если эта дистанция нарушалась. Вообще панибратское и дерзкое отношение с людьми всегда идет рука об руку с потерей страха Божия. Мы с нашей воскресной школой часто ходим в походы на байдарках. Эти походы возглавляет священник, который всегда купается отдельно. А если мирян вдруг столкнулся на пляже со своим духовником и чувствует смущение, он может просто уйти с пляжа на время или потерпеть, никого не осуждая. В игре в футбол с батюшкой я не вижу никакой крамолы, сам играю в футбол с детьми из воскресной школы. Просто и здесь нужно видеть границы, рамки и не использовать ситуацию спортивной игры со священником для возникновения панибратства.

Как правильно здороваться со священником? Всегда ли надо просить благословение? Если мы встречаем сразу несколько священников, разных по возрасту и сану, надо ли брать благословение у каждого? Если да, в каком порядке? Бывают ли случаи, когда допустимо не подходить под благословение?   На вопросы церковного этикета отвечает епископ Егорьевский МАРК, заместитель председателя ОВЦС, автор книги «Церковный протокол»:

— Не нужно путать благословение и приветствие. Когда вы встречаете священника, можно подойти под благословение, но можно и просто поклониться, и это не будет ни нарушением церковного этикета, ни невежливостью. Если священников несколько, необязательно брать благословение у каждого, достаточно у одного — самого старшего по церковной иерархии. Если среди них архиерей, то благословение берется только у него. И не смущайте священника — не принято, чтобы священники благословляли мирян в присутствии архиерея. Была добрая традиция — перед благословением поклониться архиерею. Она ушла, но некоторые так делают, и это хорошо — люди проявляют уважение к архиерейскому сану. Но вполне допустимо и просто подойти под архиерейское благословение. Многие понимают благословение как внешний знак, жест, например, осенение крестом. Так принято, но если человек, например, перед паломнической поездкой или перед началом благого дела позвонит своему духовнику и попросит благословение по телефону, этого достаточно. И даже когда он лично подойдет к священнику за благословением на доброе дело, священник может просто напутствовать добрым словом, и это тоже будет благословением. Если мирянин звонит священнику, уместно попросить благословение, а потом уже начать разговор. Но, например, в прямом эфире радио- или телепередачи это будет лишним. Эфирное время ограниченно, поэтому правильнее, раз повезло дозвониться, задавать вопросы быстро и по существу.

 — Обязанность пастыря — вести людей к Богу, и именно поэтому ни в коем случае нельзя их отталкивать, с каким бы вопросом они ни подошли. Выслушай, встань на их точку зрения, помоги разобраться, утешь! Не так давно обратилась ко мне беременная женщина, которой врачи сказали, что возможен выкидыш. Она была в отчаянии, я, как мог, утешил ее, сказал, что часто все заканчивается лучше, чем «грозят» врачи, обещал помолиться и посоветовал ей почаще причащаться. Так она потихонечку стала воцерковляться, благополучно родила мальчика, его тоже регулярно причащает. А изначально пришла не к Богу, не за духовным советом, а за поддержкой. Как же можно такую поддержку не оказать? Но и миряне, и священники должны понимать разницу между духовными и житейскими вопросами. Некоторые люди придумывают, что их настоятель — прозорливый старец, который знает о жизни все, и без его благословения шагу не ступят. Хорошо попросить благословения на доброе дело, но нельзя перекладывать на священника ответственность, ждать решения вопросов, которые вы должны решить сами. Например, в какой кружок или секцию отдать ребенка? Посоветоваться с батюшкой как с другом, порассуждать вместе можно. Мы же по многим вопросам и с родственниками, и с друзьями, и с соседями советуемся. Но не заставляем их решать за нас. И священник не должен решать такие вопросы, он может только выслушать сомнения, варианты, сказать, как он видит ситуацию, но решение за родителями. Или некоторые сомневаются, какую из двух предлагаемых работ выбрать, менять ли работу. Опять же выслушать сомнения и доводы за и против священник обязан, что-то подсказать может, но решать все равно самому человеку. У каждого из нас есть голова на плечах, разум, сердце, воля, и Господь хочет, чтобы мы потрудились. Правильно — попросить священника помолиться об успехе того или иного начинания, но не ожидать, что он будет жить за тебя. Раз человек ко мне обращается, я обязан его выслушать, поддержать, иногда что-то посоветовать, но даже не как пастырь, а как друг. Тем более странно, когда спрашивают благословения на лечение. Как я могу, не имея медицинского образования, спорить с врачом? Другое дело, что и врачи бывают разные, и чем серьезнее болезнь, тем важнее найти хорошего врача. Священники и их родственники тоже болеют, возможно, священник поможет найти хорошего специалиста, того же хирурга. Это опять же дружеская помощь. Но сказать — не соглашайся на операцию, будем молиться… Только святые могли так дерзать, а если современный молодой священник им подражает, то это типичное младостарчество. Надо прислушиваться к советам врача, а священника попросить усилить молитву за болящего. Вот если есть несколько вариантов лечения, можно посоветоваться со священником, но опять же только посоветоваться. Принимать за других решение по житейским вопросам неэтично.

«Есть мнение, что батюшке не к лицу иметь хорошую машину, технику, красивые вещи, современно одеваться он тоже не должен. По нему должно быть видно, что живется батюшке нелегко, а если все иначе — это уже неприлично. Ведь кормят-то его прихожане, значит, и «шикует» он на их деньги. И люди готовы осудить такого отца «за сребролюбие». С чем связано такое представление о «бедном священнике» в народе? Что в нем доброго, а что — ложного?» Отвечает протоиерей Константин ОСТРОВСКИЙ, настоятель Успенского храма города Красногорска Московской области, благочинный церквей Красногорского округа Московской епархии.

 — Еду я в набитом автобусе, в потертом подряснике, с крестом на груди, портфель тяжелый, и никто мне место не уступит, хотя видят же, что я в годах и батюшка. А в окошко я вижу иностранный автомобиль и в нем молодого священника с коротко подстриженной бородкой. И мне обидно и за наше молодое духовенство, и за нашу молодежь, которая ни старых не уважает, ни стыда и совести не имеет, разъезжая среди нищего народа на иномарках. А обидно мне потому, что я завидую богатым, потому что сам хотел бы ездить на иномарке, только мне ее, во-первых, никто не дарит, а во-вторых, я боюсь людских пересудов. И такое мое духовное устроение очень плохо. А если бы я ехал в автобусе, или на новом мерседесе, или на осле, или пешком шел, молясь Богу в сердце, это было бы очень хорошо. Перед Богом все равно, во что мы одеты, как причесаны, на чем едем и сколько у нас денег в банке. Но у священника есть еще и пастырский долг. Мне все равно, я не привязан к земным благам (не привязан ли?). Но меня окружают немощные люди, они верующие, добрые, но немощные. Есть в них и жертвенность — и зависть, и любовь — и ненависть, и желание добра — и подчиненность злу. Все как у меня. И судя по себе, я думаю, что им тяжко видеть, как их батюшка строит себе коттедж и ездит на дорогой машине. Они соблазняются — они не правы. Но апостол Павел писал: «Если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего» (1 Кор. 8, 13). Поэтому, если у меня есть возможность выбирать, то, пожалуй, лучше не иметь дорогих вещей. (Об этом, кстати, не раз говорил на Епархиальных собраниях г. Москвы покойный Патриарх Алексий II, укоряя священников за дорогие иномарки, даже советуя их продать в пользу своих приходов.) А если без дорогих вещей не обойтись, то будем ими пользоваться, не заботясь об искушениях людей, но укоряя себя. Горе нам, книжникам и фарисеям, лицемерам, что очищаем внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды (перифраз из Мф. 23, 25). Не спасут нас ни роскошь без милосердия, ни нищета без смирения, поэтому простим друг другу.